Обольщение восточным "православием"

Почитайте историю. Не говорю, что я ее хорошо знаю, но вроде известно, что с первых веков до раскола в 11 веке была единая церковь. Дальше на глупости ответа писать нет смысла. Ищите информацию в инете, если вы любознательный (в хорошем смыле!)))

Так и вам про что??

Вот вы и пояните этот раскол. Как же так может быть, что вдруг истиная церковь может расколотся? А может вы как раз остались в ложной части, после раскола? Почему вы (православные вобщем) протестовали против католиков?

Сами это делали (протестовали/отделялись/создавали новые веры...), а тут теперь нас обвиняете?

А вы знаете СКОЛЬКО есть разных течений в православии, предствители которых даже за один стол не сядут???

Как то непоследовательно... тем более, что ваша вера в переемственность настолько сильна, что делает скачки на столетия... или вы уверенны, что с первых веков до раскола всё таки была переемственность, и она сама ушла вместе с вами после раскола, а католики остались с ни с чем?

Причина в догматическом отступлении Рима.


а) в учении о Св. Духе

И в Духа Святаго, Господа Животворящего, Иже от Отца исходящего» — так преподал нам, Церкви Своей Сам Христос, так засвидетельствовали самовидцы Слова, апостолы, утвердили Вселенские соборы.

Начиная с XI века Римо-Католическая Церковь исповедует, что Св. Дух «от Отца и Сына исходит»: в Никео-Цареградский Символ Веры, не обсудив вопроса на Вселенском соборе, односторонне, Римский епископ внес добавку: «и от Сына».

Как это случилось? Учение о происхождении Св. Духа от Отца и Сына впервые появилось в начале VI столетия в Испании, во время борьбы Испанской Церкви с арианами-вестготами. Ариане не только умаляли Личность Сына Божия, но и отрицали Его единосущие Богу-Отцу, признавая в Нем сыновство лишь по благодати, а не по единосущию, признавая в нем совершенное творение. Возможно, что, защищая евангельское учение о Сыне Божием, сформулированное в Никее, испанские епископы добавлением в Символ Веры «и от Сына исходящего» хотели подчеркнуть равенство Лиц Пресвятой Троицы, а именно: единосущие Сына Отцу. Эта вставка выражала частное мнение отдельных епископов Испании. И лишь в VIII веке мысль о вечном исхождении Св. Духа и от Сына начали открыто обосновывать и защищать ученые Франции и Испании, а в начале IX века (809) состоялся под личным председательством Карла Великого в Аахене Собор, специально рассматривавший этот вопрос. Ввиду разногласия участников отцы Собора не пришли к согласию и оста- вили 8-й член Символа Веры неизменным. Но Карл Великий, первый из западных императоров окончательно оторвавшийся от императора византийского, желая подчеркнуть свою независимость от Византии и свое значение в Церкви, обратился к папе Льву III с просьбой утвердить «недавно появившееся» учение о Св. Духе и внести его в Никео-Цареградский Символ Веры. Папа Лев III отверг просьбу императора Карла Великого, и, чтобы предотвратить в будущем возможность искажения Никео-Цареградского Символа Веры, Лев III приказал вырезать текст Никео-Цареградского Символа Веры на двух серебряных досках— на одной по-гречески и на другой по-латыни и положил эти доски при гробнице апостолов Петра и Павла с надписью: «Я, Лев, ПОЛОЖИЛ ЭТИ ДОСКИ ПО ЛЮБВИ К ПРАВОСЛАВНОЙ ВЕ*РЕ И ДЛЯ ОХРАНЕНИЯ ЕЕ». Эти меры противодействия произволу в деле охранения чистоты веры, к сожалению, ни к чему не привели: при содействии им*ператора Карла Великого и по его настоянию в ему подвластных странах новый догмат стал быстро распространяться.

Внесение в Никео-Цареградский Символ Веры «и от Сына» осудил и папа Иоанн VIII, признав, что добавление это сделано по безрассудству (879 г.), а уже его преемник Адриан III, личный враг Константинопольского Патриарха Фотия, учение об исхождении Св. Духа «от Отца и Сына» возвел в степень догмата. Так, под влиянием мирской власти и человеческой страстности новый догмат к концу X столетия распространился по всему западу, кроме города Рима. В самом Риме было внесено формально «и от Сына» в Никео-Цареградский Символ по настоянию германского императора Генриха I папой Венедиктом VIII в 1014 году.

Какие же основания приводят римо-католики в оправдание этого добавления в Символ Веры? В священном Писании нет для сего оснований. Единственным основанием были умозаключения западных богословов, склонных к рационализму.

В §16 «Пространного катехизиса» свящ. Т. Тышкевича, на стр. 62, читаем: «Нигде в Св. Писании нет указаний на то, будто Дух Святой исходит только от Отца... зато исхождение Его от Отца и Сына подтверждается многочисленными местами Евангелия», — но автор катехизиса не указывает в своем труде этих мест Евангелия.

Обратимся и мы к Евангелию. «Егда же приидет Утешитель, Егоже Аз послю вам от Отца, Дух Истины, Иже от Отца исходит» (Ин. 15, 26). Спаситель говорит о том, что 1) Св. Дух будет послан Им апостолам и 2) что Дух Святой исходит от Отца. Здесь указаны два разных состояния, два разных явления: исхождение Духа Святого и посольство Его в мир. Но римо-католики, обращая внимание на слова «Иже от Отца исходит», говорят, что эти слова не только не исключают исхождение Св. Духа и от Сына, но напротив, заключают в себе эту мысль, потому что Отец и Сын единосущны, и все, что имеет Отец, имеет и Сын. Это — умозаключение, и только. И никак нельзя признать подобное умозаключение основанием для нового догмата; римо-католики допускают в данном случае смешение двух понятий: единства по существу и различия свойств Лиц Св. Троицы. Римское умозаключение может привести к слиянию Лиц Пресвятой Троицы, ибо, если придерживаться их логики, применяя ее к словам «Иже от Отца рожденна», можно прийти к абсурду, а именно: что Сын рождается от Самого Себя и от Св. Духа, так как они единосущны.

Нельзя не обратить внимание и на время, в котором говорит Христос: «Иже от Отца исходит» (настоящее время) и — «Его же Аз послю»; эта Самим Христом подчеркнутая разница времени указывает ясно на свойство Третьего Лица Пресвятой Троицы — на исхождение от Отца (настоящее время) и посольство Его в мир чрез Сына для освящения мира и раскрытия Истины, Сыном от Отца миру преподанной.

Ссылаются римо-католики и на слова: «Он (Дух Святой) от Моего приимет и возвестит вам» (Ин. 16, 15); «Посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша» (Гал. 4, 6), и «вся елика имать Отец, Моя суть». «От Моего приимет» — что примет Дух Святой из того, что принадлежит Спасителю — Сыну Божию? Ответ на этот вопрос содержится в словах «и возвестит вам». Кто без предубеждения прочитает весь цитированный текст XVI главы Евангелия Иоанна, стихи 12-15, не усомнится в том, что слова «от Моего приимет» относятся к учению, которое преподано нам от Отца Христом Спасителем. «Еще много имам глаголати вам, но не можете носити ныне, — говорит Христос, — егда же приидет Он, Дух Истины, наставит вас на всяку Истину... от Моего приимет и возвестит вам».

Таким же домыслом веет и от толкования латинянами слов «вся елика имать Отец, Моя суть». И здесь римо-католики смешивают два догматических момента — догмат личных свойств Ипостасей и с ним связанный догмат единосущия Лиц Пресвятой Троицы. «О Духе Святом говорится, что не от Сына или чрез Сына Он имеет бытие, но что Он от Отца исходит, свойственен же Сыну, как именуемый единосущный с Ним», — говорит блаж. Феодорит. Итак, Дух Святой единосущен Отцу и Сыну, Он есть Дух Отца и Сына, ибо Бог есть Троица единосущная и нераздельная. Эта Истина, получена нами от Самого Искупителя, запечатлена апостолами и преподана нам вселенскими соборами. От нее удалились своим мудрованием, римо-католики.

б) О первородном грехе

Извратили римо-католики и учение о первородном грехе. В то время как Православная Кафолическая Церковь искони УЧИТ, ЧТО 1) «Бог сотворил человека безгрешным по естеству и свободным по воле: без-грешным не потому, что он был недоступен для греха, ибо одно лишь Божество грешить не может, но потому, что согрешить зависело не от его природы, а от его свободной воли. При содейст-вии благодати Божией, он мог быть и преуспевать в добре; при своей свободной воле, при попущении Божием, мог отвратиться от добра и быть во зле» (прп. Иоанн Дамаскин); 2) «первый человек вышел из рук Творца совершенным, чистым и невинным, чистый умом и невинный по телу» и «надлежало, чтобы человек, получивший бытие, возрастал, затем — мужался, мужая — укреплялся, усовершаясь — прославлялся, прославляясь — удостаивался видеть Бога» (св. Ириней Лионск.); 3) для этого укрепления в добре и духовного роста дано было человеку средство: заповедь послушания. А римо-католики учат, что Бог, создав человека из двух противоположных и потому немогущих не противоборствовать одна другой частей (из души и тела, разума и чувственности), устранил этот дуализм тем, что особым от творения актом сообщил праотцам сверхъестественный дар «благодатная праведность», который до падения и удерживал душу и тело в их гармонии, устраняя между ними естественный раздор. Источник раздора заключался в чувственности, в похоти, но этот источник парализовался до падения действием благодати. «Первый человек, — говорит римо-католик кардинал иезуит Беллярмин, — утратил первобытную правоту, которою, как бы некоею уздою, удерживались страсти; совершенства первого человека не были внедрены и вложены в его природу в качестве даров естественных; напротив, они были привиты и приданы ему в качестве даров сверхъестественных, чисто внешним образом...» Итак, римо-ка-толики учат, что состояние первых людей было сверхъестественным, что с падением человек лишился лишь благодати как узды, что природа человека осталась неповрежденной, в то время как Священное Писание, вс. соборы и св. отцы учат, что первый человек вышел из рук Творца совершенным как по душе, так и по телу (Быт. 1, 31), что падение повлекло за собой не только лишение благодати, но и порчу природы, повреждение сил души (Быт. 3, 7-13), помрачение в них образа Божия.

Если, как учат римо-католики, Сам Бог поддерживал в первых людях равновесие между низшими и высшими стремлениями, если сверхъестественный дар благодати, подобно узде, удерживал плоть в повиновении духу, то отчего же в нем низшие силы одержали верх над высшими? Неужели благодать, направляющая волю человека к добру, оказалась бессильною продолжать дальше свою деятельность? Или она оставила человека, предоставив его самому себе? Почему? Все это несовместимо ни с библейским учением, ни с понятием о Боге как существе всемогущем.

Римо-католическое учение, доведенное до логического конца, приводит к мысли, что Сам Бог является виновником зла в мире, т. е. их учение о первородном грехе приводит к абсурду.

в) Непорочное зачатие Пресвятой Девы Марии

Учение о первородном грехе, сказавшемся в отнятии у прародителей и всего человечества «сверхъестественного дара благодати», привело к догмату о «непорочном зачатии Девы Марии». Этот догмат был провозглашен во второй половине XIX века.

Римо-католики учат: чтобы быть достойной стать Матерью Христа Спасителя, Пресвятая Дева Мария, в виде исключения — «привилегии», была освобож*дена при зачатии Своем от первородного греха: получила сверхъестественный дар благодати, дар «первобытной праведности» и была тем уподоблена Еве до ее грехопадения. Официальное римо-католическое учение о догмате «непорочного зачатия» гласит так: «Учение, которое содержит, что Преблагословенная Дева Мария от первого момента Своего зачатия по особой благодати и преимуществу от Всемогущего Бога, ввиду заслуг Иисуса Христа, Искупителя чело*веческого рода, была сохранена от всякого пятна первородного греха, — есть учение, открытое Богом, и потому должно быть твердо и решительно исповедуемо всеми верными». «Пресвятая Дева, — пишет римо-кат. священник Тышкевич в своем «Пространном катехизисе», — была предохранена от осквернения первородным грехом... в мгновение сотворения Ее души и соединения ее с зачатой плотью. Творец не допустил, чтобы Пренепорочная, хотя бы только в период Ее утробной жизни, пребыла лишенной благодати и как бы под властью греха» (стр. 52). «Мария была сохранена от всякого пятна первородного греха с первого момента Ее одушевления, и освящающая благодать была дана Ей ранее, чем грех мог произвести какое-либо действие на Ее душу... сущность первородного греха была исключена, она никогда не была в Ее душе. Одновременно с изъятием от греха состояние первородной святости, невинности и праведности... было возложено на Нее, каковым даром каждое пятно и порок, все поврежденные душевные искривления, страсти и немощи, по существу принадлежащие первородному греху, были исключены», — говорит римо-кат. богослов Улларторн.

«Творец не допустил, чтобы Пренепорочная хотя бы только в период Ее утробной жизни пребыла лишенной благодати» — странно звучат слова этого нового учения. Разве лишил Господь ищущих Его и к Нему в ветхозаветном.периоде стремившихся благодати Своей? Да, первородный грех повредил, искривил человеческую природу, сделав ее неспособной к выполнению Божиего замысла о человеке, однако и

после этой испорченности грехом в природе человеческой оставалось нечто доброе, что дало возможность покаяния Адаму и Еве, вследствие чего были возможны и в Ветхом Завете примеры великой святости и, наконец, явление Пресвятой Девы. Да и пророки, и ветхозаветный царственный псалмопевец свидетельствуют, что и после грехопадения не лишил Господь человечество Своих даров благодатных. «Духа Твоего Святого не отыми от мене», «Духом Владычним утверди мя», «От чрева матере моея Ты еси мой покровитель» — слышим мы из уст ветхозаветных мужей, и наряду с зачатием Пресвятой Девы чтит Церковь и зачатие Иоанна Предтечи.

Будучи всецело, и душою и телом, дщерью Адама, оставаясь причастной к первородному греху — ибо он неотделим от ветхозаветной природы человеческой, Дева Мария сделала первородный грех в Себе лично бесплодным, чем и посрамила дьявола.

Возможность оснований для догмата «непорочное зачатие» отвергается и словами ап. Павла: «Единым человеком грех в мире вниде и грехом смерть, тако смерть во вся человеки вниде, в нем бо вси согрешиша» (Рим. 5, 12). Не имеет оснований этот догмат и в тех местах Св. Писания, на которые ссылаются римо-католики. Да и цитированный нами римо-кат. богослов Улларторн «признает недостаточность ссылок на Св. Писание и в заключение своего толкования этого догмата откровенно заявляет, что из Св. Писания нельзя вывести этот догмат», и не этим ли объясняется, что в официальное определение этого догмата папа Пий IX не включил никаких ссылок на Св. Писание.

Для обоснования догмата «непорочное зачатие» приводят обычно следующие места Св. Писания: «Вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим, и между семенем ее. Оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту». Это слова Творца, сказанные Им змию-искусителю. В слове «женою» римо-католики видят Пречистую Деву. Они говорят: «Нельзя допустить, чтобы Та, через Которую должна быть сокрушена глава змия, Сама подвергалась тлетворному уязвлению его, будучи причастна первородному греху». Но это место Св. Писания с самых древнейших времен, начиная с учителей церковных первых веков, Церковь никак не относила к Пресвятой Деве Марии, разумея под «женой» Еву, ибо говорит здесь Творец «о вражде» не как об однократном действии, а как о длительном историческом процессе борьбы между потомством Евы и семенем сатаны (змия).

«Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою, благословенна Ты в женах». Нельзя допустить, говорят римо-католики, чтобы ангел приветствовал словом «Благодатная» ту, которая причастна к первородному греху. Римо-католики не замечают, как, старясь возвысить Пречистую, они умаляют Ее достоинство и заслуги. Действительно, ЧТО выше в смысле нравственном и религиозном: достижение непорочности Девы в результате Ее личного подвига жизни в Боге, в результате совместного действия Ее свободной воли и Божией благодати, ИЛИ ЖЕ получение Пресвятой Девой непорочности в результате механического действия на Нее «сверхъестественных даров благодати»?

«Обрела еси благодать у Бога», — сказал архангел Пречистой. Обрела подвигом чистой и непорочной жизни. «Обрела» — что значит это слово? Это значит: приобрела, достигла, заслужила. А наитие Святого Духа («Дух Святый найде на Тя») совершенно освятило недра Девы Марии для воплощения Бога Слова.

За догматом о непорочном зачатии последовало провозглашение в 1950 году догмата о воскресении и вознесении Девы Марии, и этот новый догмат явился логическим выводом из догмата о непорочном зачатии, ибо если Матерь Божия была изъята из общего закона первородного греха, то Ей, естественно, даны и дары сверхъестественные— праведность и бессмертие: Она, подобно прародителям до грехопадения, не должна была подлежать закону телесной смерти.

г) Римское учение о папе и Церкви

О собое ударение вкладывается римскими богословами в учение о папе и папской власти. Здесь с особой силой выявлена печать законнического понимания, понимания юридического благодати и сущности Церкви. Извращение Христово-апостольско-вселенских соборов и святоотеческого учения о Церкви особенно отчетливо и решительно отделяет Рим от православного вероучения.

Учение о папской власти, о видимом главе Церкви, «заместителе и наместнике Христа», является фундаментом всего учения, всей догматики римо-католичества. Но это учение противоречит основам евангельского и апостольского учения и о Церкви, и о жизни Ее, и о познании Истины.

Постановление Ватиканского собора 1870 года гласит: «Твердо держась предания, дошедшего до нас от начала Христовой веры (?!), мы, во славу Бога Спа*сителя нашего, к возвышению католической религии и ко благу христианских народов, с согласия священного Собора, учим и определяем как богооткровенное учение (?!): что, когда римский первосвященник говорит со своей кафедры, т. е. когда, исполняя свое служение как пастырь и учитель всех христиан, он, в силу своей высшей апостольской власти (?), определяет учение о вере или нравственности, которое должна содержать вся Церковь, он, через Божественную по*мощь, обещанную ему в лице блаженного Петра, обладает тою непогрешимостью, которою Божественный Спаситель благоволил наделить Свою Церковь, для определения учения относительно веры и нравственности, и что поэтому такого рода определения римского первосвященника сами по себе, а не с согласия Церкви, неизменны. Если же бы кто дерзнул противоречить этому нашему определению, от чего да хранит Господь, — то да будет анафема».

В «Своде канонического права», опубликованном в 1917 году папой Бенедиктом XV, читаем: «Римский первосвященник, преемник в примате блаженного Петра, не только имеет первенство чести, но высшую и полную власть юрисдикции над всей Церковью как в вопросах, касающихся веры и нравственности, так и в тех, которые касаются дисциплины и управления Церкви, разветвленной по всему миру». А еще раньше римские папы писали: «Мы объявляем, утверждаем, определяем, провозглашаем, что подчинение римскому первосвященнику является для человеческого существа совершенно необходимым условием спасения» (Бонифаций VIII, булла от 18.11.1302). «Мы объявляем также, что святой апостольский престол и римский первосвященник обладают верховенством над всем миром, и что этот римский первосвященник есть преемник блаженного Петра, князя апостолов, и истинный наместник Христа, а также глава всей Церкви и отец и учитель всех христиан, и что ему, в лице блаженного Петра, передана Господом нашим Иисусом Христом полная власть пасти Вселенскую Церковь, руководить и управлять ею» (папа Евгений, 6.07.1439). А папа Павел IV в булле от 15 февраля 1559 года писал: «Римский первосвященник, который является на земле заместителем Бога и Господа нашего Иисуса Христа, обладает полнотой власти НАД ПЛЕМЕНАМИ и ЦАРСТВАМИ, И ВСЕХ СУДИТ...» Так звучит римское учение о Церкви и о папе, чуждое и Св. Писанию, и апостолам, и древней Церкви.

По учению Св. Писания и отцов Церкви, Церковь есть единый живой организм— Тело Христово, и все мы, члены Его, призваны к живому — органическому — участию в жизни Церкви, дабы, держась единого Главы — Христа, все тело, составами и связями будучи соединяемо и скрепляемо, росло возрастом Божиим (Кол. 2, 19). «Христос — Глава Церкви, — говорит ап. Павел в своих посланиях, — а мы, живые камни, поставлены на разные служения для созидания Церкви — Тела Христова». «Тело Церкви, — говорит апостол, — созидает себя самого в любви, при действии в свою меру каждого члена». И далее: «Все покорил Бог под нозе Его (Христа), и поставил Его выше всего, Главою Церкви, Которая есть Тело Его, полнота, наполняющая все во всем» (Еф). Итак, Церковь есть Полнота Его (Главы, Христа). «Таким образом, — говорит св. Иоанн Златоуст, — только тогда Глава достигает совершенной полноты, только тогда получится совершенное в полноте Тело, когда все мы будем объединены и теснейшим образом связаны друг с другом».

И познание Истины, по апостольскому учению, дается братьям, «укорененным и утвержденным в любви... со всеми святыми». «Дабы вы, укорененные и утвержденные в любви, вместе со всеми святыми, могли постигнуть, что широта, и глубина, и высота, и уразуметь превосходящую всякое разумение Любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божества», — говорит ап. Павел.

А вот римо-католики, устами пап и Ватиканского Собора утверждают, что познание Истины дается папе самостоятельно, лично, вне связи с Церковью («определения учения относительно веры римского первосвященника неизменны сами по себе, а не с согласия Церкви»). Нельзя не отметить: II Ватиканским Собором, бывшим в наши дни, постановление или формула Ватиканского Собора 1870 года о непогрешимости была целиком повторена, вставлена в контекст той главы постановлений Собора, которая говорит о власти папы.

Учение о Церкви как о благодатном Теле Христовом под единым Главою Христом заменено у римо-католиков учением о папе как едином монархе, в котором концентрируется вся Церковь. Папа не первый среди равных ему по благодати епископов, братьев, он — источник епископской власти, епископы — его делегаты, представители папы. Папа заменил все тело церковное, и критерием Истины, по их учению, является не Дух Святой, живущий во всей Церкви, а голос на римском престоле восседающего епископа. На личность папы переносится то, что принадлежит Церкви, и, более того, переносится на него и то, что принадлежит только Христу. Почему? Потому что папская власть воспринимается ими мистически; отнятое у Церкви как живого мистического организма переносится на папу, а сама Церковь воспринимается как юридический организм, деспотически управляемое церковное государство.

Грех папства в посягательстве на то, что принадлежит только Богу, что принадлежит Духу Святому, живущему в Церкви.

Так, в книге епископа Буго (Bouqaud) «Церковь», изданной в 1922 году, папа приравнивается к таинству евхаристии: как в таинстве евхаристии присутствует под покровом хлеба и вина реально Христос, так и в папе реально присутствует Христос. «В таинстве евхаристии, — говорит еп. Буго, — имеем, так сказать, лишь "половину" Христа, ибо Он "нем" в таинстве евхаристии. Где же искать другую "половину" Иисуса Христа, реально пребывающего в Церкви? Она в Ватикане: она в папе. Папа есть второй способ реального присутствия Иисуса Христа в Церкви». Иисус Христос «создал Себе два способа реального присутствия, совершенно различных, оба неизъ яснимых, и которые, соединенные вместе, образуют полноту его вочеловечения... О, великая тайна двух покрывал, под которыми скрывается Иисус Христос в Своей целости!» «Идите к Иисусу глаголющему: идите к папе». «В этом и состоит тайна христианства: это чудо реального присутствия Воплощения, предложенного и распространенного под двумя покровами. То, что Иисус Христос не положил под один из этих двух покровов, Он положил под другой; и в полноте можно обладать Им только, если уметь в горячем порыве сердца переходить от евхаристии к папе и от папы к евхаристии. Вне этих двух тайн, которые собственно образуют одну тайну, мы имеем лишь уменьшенного Иисуса Христа (Он Сам так установил), который недостаточен для нужд как отдельных душ, так и общества, который не в состоянии даже Сам Себя защитить». «Тайна веры! Вот слово, которое нужно сказать о папе после того, как мы сказали его о св. евхаристии», ибо папа — «это Иисус Христос, скрытый под покровом и продолжающий чрез посредство человеческого органа свое общественное служение среди людей». «Поэтому Церковь, более чуткая, чем мы, к вещам божественным, не знает, как и говорить про папу. Никакое выражение не представляется ей слишком сильным для того, чтобы выразить это взаимное проникновение, которое делает из Иисуса Христа и из папы ее Главу, одновременно видимого и невидимого, и ее единого Супруга. Она относит к нему всю любовь, которую она питает к Господу. Она окружает его тем же благоговением». «О сладость чувств, которые испытываешь перед дарохранительницей и у ног папы», в котором Иисус Христос «собрал, сконденсировал всю Церковь», и более того: Он «раньше создал папу». «Это великая тайна: Церковь есть непрестанное и постоянное творение папы». «Итак, все исходит от Папы. Он творит Церковь; и в ней и через нее он просвещает и освящает души».

Нет никаких сомнений в том, что еп. Буго отразил в своем труде официальное учение Римской Церкви о папе. Оповещая мир об избрании папы Пия XI, Ватикан в 1922 году писал: «Счастливый Рим: ибо он один обладает обеими дарохранительницами: дарохранительницей евхаристической, в которой Иисус Христос преподает Себя всем сердцам, и Ватиканом, где Иисус Христос устами папы преподает Слово Истины, неизменное и непогрешимое».

Так выглядит ров, которым Римская Церковь отделила себя от Кафолической Церкви Православной, хранящей верность учению Христа и апостолов. Это учение о Церкви и о папе абсолютно неприемлемо для нас, православных. От него веет духом нехристианским. Мы стоим перед опасностью замены Христа человеком, замены Церкви, этого великого живого организма, папой.

История нам ясно показала, как постепенно и настойчиво на протяжении веков нарастало это стремление Римского епископа к главенству во вселенной, как выросла питаемая духом гордыни и плотским пониманием Церкви, питаемая интригами и политикой теория папства.

Свою теорию преемственной непогрешимости и главенства в Церкви римо-католики — было бы более точно сказать, Ватикан — подпирают следующими местами из Священного Писания:

1. Словами Христа апостолу Петру в Евангелии Матфея (26, 13-19). Спрашивает Господь учеников Своих: «За кого почитают Меня люди?», а затем: «А вы за кого почитаете Меня?» Симон же— Петр, отвечая, сказал: «Ты — Христос, Сын Бога Живого». Тогда Иисус сказал ему в ответ: «Блажен ты, Симон, сын Ионин; потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах. И Я говорю тебе: ты — Петр (Камень), и на сем камне Я созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царствия Небесного, и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах».

«На сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». Это обетование о Церкви определенно связано с ап. Петром: «Ты — Петр (Камень) и на сем камне Я создам Церковь Мою». Как понимать эту связь между Петром и Церковью, основанной на камне («пэтра»), непреодолимой для адовых врат? Является ли Петр носителем непогрешимости Церкви, есть ли он тот краеугольный камень, на котором основана Церковь, который делает ее несокрушимой и непоколебимой в Истине? Цитированные слова Спасителя никак не обозначают, что Петр является источником и носителем незыблемости и непреодолимости Церкви; поставим ударение на слове Я и Мою, и мы получим настоящий смысл слов Христа: Он, Сын Божий, создал Свою Церковь, поэтому она и незыблема, и непреодолима. На наши вопросы отвечает и сам ап. Петр, слова которого можно считать как бы комментарием самого апостола к словам Христа в Евангелии Матфея:

«Вы познали, что Христос есть Господь... Приступите к Нему, камню живому, человеками отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Ибо сказано в Писании: «Вот Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный, и верующий в Него не постыдится». Итак, Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла» (1 Пет. 2, 4-7). И ап. Павел также свидетельствует об основоположном краеугольном камне Церкви, дающем ей непоколебимость: «Итак, вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу, быв утверждены на основании апостолов и пророков, имея краеугольным камнем Самого Иисуса Христа, на котором все здание, слагаясь стройно, возрастает в Святый храм в Господе, на котором и вы устрояетесь в жилище Божие Духом» (Еф. 2, 19-22); тот же апостол пишет коринфянам: «Никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос» (1 Кор. 3, 11).

Христос есть Глава Тела Церкви, Он и источник Ее силы и Ее несокрушимого стояния в Истине, ибо Он Сам есть Истина, Он Сам и есть краеугольный Камень Церкви. Так учат апостолы первоверховные, так учит и Сам основоположник Церкви Христос: «Неужели вы никогда не читали в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла?»

Но ведь слово «камень» применено к Симону, который стал Симоном-Петром. Как понимать эту тесную связь между камнем— Петром и камнем, на котором строится Церковь?

Церковь слагается из верующих во Христа как Сына Божия; из нас, как живых камней («сами, как камни живые, устрояйте из себя дом духовный»), строится Церковь, но строится «на основании апостол и пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу». Зародилась Церковь в тот момент, когда ап. Петр от имени всех апостолов исповедал: «Ты Христос, Сын Бога Живого», и именно в этом великое достоинство и великая честь усвоены Петру: апостолы и пророки представляют в строении первый ряд, фундамент Церкви, ее историческое основание, и первое место в этом историческом основании Церкви принадлежит первому исповеднику Божества Христова от имени всех апостолов — пламенному Петру. Но Петр не есть основание Истины для Церкви, ибо он не источник Истины, он даже заблуждался и падал; Петр не есть и основание непреодолимости Церкви, каковая обещана не Петру, который после этого обетования отрекся от Христа, а обещана Церкви, ибо сказал Христос: «Врата адовы не одолеют Ее», а не «тебя, Петр». И еще сказал Христос: «Се Аз с вами (не «с тобою, Петр», а «с вами») во все дни до скончания века».

Поскольку Ватиканский Собор, провозглашая догмат примата и непогрешимости папы, говорит, что это учение о папе «всегда так понималось Католической Церковью», что этому «столь очевидному учению Св. Писания» противопоставляются «нечестивые мнения, которые, извращая строй управления, установленный Христом Господом в Своей Церкви, отрицают, что Петр один в противоположность прочим апостолам, взятым в отдельности или вместе, был наделен истинным и настоящим приматом юрисдикции... утверждая, будто сие верховенство не непосредственно и прямо было передано самому блаженному Петру, а Церкви, и уже через нее было передано ему как служителю сей Церкви», обратимся за разъяснениями к св. отцам.

Авторитетнейший отец Латинской Церкви, на Западе чтимый блж. Августин говорит: «Когда все были спрошены, Петр один отвечает: "Ты — Христос", и ему говорится: "Тебе дам ключи Царствия Небесного", как будто он один получил власть вязать и разрешать. Тогда как и те слова один сказал от всех, когда ему было сказано: "Я даю тебе то, что дано было всем", как бы олицетворяя собою единство. Итак, один выступает за всех, ибо единство находится во всех». «Итак, — говорит блж. Августин, — эти ключи получил не один человек, а единство Церкви. Оттого и провозглашается превосходство Петра, что он олицетворил собой вселенскость и единство Церкви, когда ему было сказано: "Я даю тебе то, что дано было всем". Когда Христос обращается к одному, то этим указывается необходимость единства. Но неужели Петр получил ключи, а Павел их не получил? Петр получил, а Иоанн и Иаков не получили, также и прочие апостолы? Или не суть сии ключи в Церкви — там, где ежедневно отпускаются грехи? Но так как по внутреннему смыслу Петр олицетворил в этом месте Церковь, то что ему дано, дано Церкви. И еще: "Ты — Петр, — сказал Господь, — и на этом камне, который ты познал, говоря: «Ты — Христос, Сын Бога Живого», Я воздвигну Церковь Мою, т. е. на Мне Самом, Сыне Бога Живого, воздвигну Я Церковь Мою. На Мне, не на тебе"».

Самое раннее толкование слов о камне находим мы у Тертулиана. Он считает, что эти слова относились к Петру лично, но никак не к его преемникам, римским епископам.

А Ориген говорит, что слово, сказанное Петру, относится ко всякому, кто исповедует Христа Сыном Божиим. «Если и мы скажем, — говорит Ориген, — как Петр: "Ты еси Христос, Сын Бога Живого", причем не плоть, не кровь открыли нам сие, но свет воссиял в нашем сердце от Отца, Который на небесах, то мы становимся Петром, и нам тогда может быть сказано Словом Божиим: "Ты — Петр" и далее. Ибо камнем является всякий ученик Христов... Если же ты думаешь, что на едином том Петре обоснована Богом вся Церковь, то что ты скажешь об Иоанне или о каждом из апостолов? Или неужели мы осмелимся сказать, что только Петра одного не преодолеют врата адовы, а других апостолов и святых преодолеют?» В словах Христа Ориген видит обетование, данное всем христианам, истинно верующим в Сына Божия, обетование, данное Церкви в Ее совокупности и единстве.

Точно так же разъясняют эти слова Спасителя св. Киприан и сонм св. восточных отцов.

Св. Киприан Карфагенский пишет: «Господь говорит Петру: "Ты Петр" и т. д. На одном Он строит Церковь, и хотя Он всем апостолам после своего вос*кресения дал равную власть и сказал: "Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Приимите Духа Святого", "Кому отпустите грехи, отпустится ему, и кому держите, тому держатся", — однако Он, чтобы ясно показать единство, так сделал властью Своею, чтобы начало этого единства велось от одного. Разумеется и другие апостолы были тем же, чем был Петр, наделенные тою же мерой чести и власти, но начало ведется от единства, чтобы показать, что Церковь Христова едина». Итак, по св. Киприану Карфагенскому, апостол Петр лишь символ единства Церкви, властью же и честью ап. Петр в антиохийском споре с ап. Павлом не приписывает себе первенства и не требует себе подчинения, но легко подчиняется доводам ап. Павла. И говорит св. Киприан: «Господь, основывая честь епископскую и строй Церкви Своей, так говорит в Евангелии: "Ты— камень, и на камне сем Я построю Церковь Мою..."». Отсюда вытекает посвящение епископов и строй Церкви, строй, по которому ЦЕРКОВЬ ВОЗВЕДЕНА НА ЕПИСКОПАХ, как первоначально она была выстроена на «Петре, — «и всякое действие церковное управляется сими епископами», «посему никакой епископ НЕ ДОЛЖЕН БЫТЬ ВЛАДЫКОЙ НАД ДРУГИМИ епископами», — утверждает св. Киприан.

Великий учитель христианского Запада св. Амвросий Медиоланский говорит: «То, что сказано Петру, сказано и остальным апостолам: "Дам тебе ключи Царствия Небесного"».

И блж. Иероним, хотя и говорит, что Петра поставил Господь главою апостолов, признает, что обетование, данное ап. Петру, дано и всем прочим апостолам. «Ты говоришь, — пишет он, — на Петре основана Церковь; это так, но в другом месте это говорится и о всех апостолах, что на них она построена, и все они получили ключи Царствия Небесного... В равной мере на них всех утверждается крепость Церкви».

Итак, вопреки утверждению Ватиканского Собора, с точки зрения апостольской и по учению Церкви с древнейших времен, КАМНЕМ, дающим Церкви силу и непоколебимость, дающим непреодолимость ее вратами адовыми, ЯВЛЯЕТСЯ ТОЛЬКО воплощенный Сын Божий. Все же иные лишь живые камни, из которых складывается дом Божий — Церковь, апостолы же и пророки являются к тому и историческим основанием, на котором воздвигается Церковь (Еф. 2, 20), «и в этом историческом первом слое — основании— ап. Петру принадлежит, несомненно, почетная и видная роль». Но Камень, дающий силу и незыблемость, есть только Христос один. Никто другой, даже самый великий апостол, не является для Церкви основой, незыблемой и непобедимой; поэтому «перенесение этих свойств на первого по значению в тогдашней неразделенной Христовой Церкви Вселенской на Римского епископа есть не что иное, как перенесение на творение и ученика того, что принадлежит лишь Божественному Учителю, принадлежит Главе нового человечества — Сыну Божию», в котором Церковь укоренена так, что не одолеют Ее и врата ада, ибо основание Ее и есть Сам Победитель ада.

2. «Симоне, Симоне! Се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу. Но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лк. 22, 31-32).


«Каждое слово здесь важно, — пишет в своем труде "Един Господь, Едина вера" защитник ватиканского учения о папе В. Джонсон. — "Сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу": жестокое испытание имеет пасть на всю маленькую корпорацию. "Но Я молюсь о тебе, чтобы не оскудела вера ТВОЯ". Наш Господь выделяет одного из маленькой корпорации, и за него Он специально молится. "И ты некогда обратившись (хотя он может частично пасть, божественное ходатайство сохранит его) утверди братьев твоих" — и после испытания св. Петр имеет быть столпом и руководителем остальных апостолов. Наш Господь со*знательно выделяет св. Петра из маленькой корпорации и подчеркивает факт, что насколько Иаков и Иоанн ни казались бы пригодными быть "первым и вторым", — позиция лидерства дана св. Петру...» Что сказать о сем толковании слов Спасителя? — жалкая натяжка! Так толковать слова Спасителя является великим нечестием и в глазах самого ап. Петра.

Бедная маленькая корпорация! Господь оставляет ее без Своего божественного ходатайства при наступлении жестокого испытания, и, «выделяя из маленькой корпорации одного — ап. Петра, за него одного Он специально молится...» И все же при наличии божественного ходатайства за одного выделенного Петра «рядовые» члены маленькой корпорации при наступлении испытаний всего лишь разбежались, а выделенный, чтобы быть «столпом и руководителем остальных» членов корпорации, ап. Петр от Ходатая своего отрекся.

Особая опасность надвигается на горячего сердцем, порывистого ап. Петра, требующая за него особой молитвы: все одиннадцать убегут, но отречется из одиннадцати только один Петр... И это было делом сатаны: получив Иуду, сатана решил получить и Петра, и лишь нарочитая молитва Иисуса Христа спасла Петра от вечной гибели. Выводить из цитированного текста (Лк. 22, 31-32) доказательства преимущества римского престола является странной и неестественной натяжкой. Восстановленный по молитве Христовой, прошедший через тяжкие испытания, ап. Петр призывается «утвердить братьев своих», и много позднее, наставляя братьев по вере, Петр молит Бога, «да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми» их (1 Пет. 5, 10). Слова ап. Луки со всею ясностью утверждают, что ап. Петр был первым среди апостолов, но первым не по власти, не по должности, а первым по искушениям и опасностям от сатаны, и что лишь молитва Иисуса спасла его от участи Иуды.

3. Естественно видеть в троекратных словах исповедания Любви ко Господу противовес троекратному отречению, а в троекратных словах Господа — восстановление Петра в апостольском звании и достоинстве (Ин. 21, 15-20). И это место Св. Писания не дает оснований для папских притязаний на влады*чество в Церкви, тем более на непогрешимость. Обратим внимание наше еще и на следующее: а) Сам Иисус Христос именует Петра не его апостольским именем, а трижды называет его доапостольским: Симон, сын Ионин, — почему? б) и ангел говорит женам: «Идите, скажите ученикам Его, и Петру» (Мк. 16, 7), ставя Петра вне учеников, — почему? А потому, что после троекратного отречения (1-е: «не знаю и не понимаю, что говоришь», 2-е отречение с клятвою, 3-е отречение с клятвой и божбой) от Иисуса во дворе первосвященника не стало ученика Иисусова, одного из двенадцати, — апостола Петра. Во дворе первосвященника оторвавшийся от Скалы («пэтра») — Христа камень («пэтрос») — Петр стремительно падает с горы апостольства и ниспадает до простого рыбака Симона, сына Ионина; а на берегу Галилейского озера Симон, сын Ионин, постепенно поднимается — троекратным вопросом и своим смиренным ответом — до прежней высоты апостола: упавший камень («пэтрос») вновь соединяется со своей скалой («пэтра»).

Насколько всему Благовестию Христову чужда идея главенства, первенства власти в Церкви и среди апостолов, выразительно свидетельствует беседа Ии*суса Христа с сынами Зеведеовыми (Мф. 20, 21-28; Мк. 10, 37-45; Лк. 22, 24-27). Это принцип язычников, чуждый духу Христову. «Услышавши, десять начали негодовать на двух братьев»,— говорит ап. Матфей; «Услышавши, десять начали негодовать на Иакова и Иоанна»,— подтверждает ап. Марк. Двенадцать раз*делились: десять вознегодовали на двух, правда не у ДВУХ, а у ДЕСЯТИ, двое ошиблись. Но негодование — это атмосфера, которой не должно быть среди двенадцати, посему Учитель со всею ясностью, со всею и резкостью осуждает стремление к первенству двух из двенадцати и этим восстанавливает среди них мир.

Почему же Рим до сих пор продолжает усаживать ап. Петра на первое место среди двенадцати? И еще вопрос: почему Рим считает преемником ап. Петра Римского епископа, а не епископа Иерусалимского или Антиохийского? Ведь, по древнему достоверному преданию, ап. Петр сначала играл руководящую роль в Иерусалиме — лишь потом она перешла к Иакову, а Антиохийская Церковь, в которой верующие стали первыми называться христианами, была основана Петром. На это ответа латиняне не дают. У Оригена мы читаем: «Игнатий второй епископ после Петра»; у Евсевия: «Петр, верховный апостол, проповедуя Евангелие; он, после Церкви в Антиохии, первым предстоятельствовал и Церкви в Риме, вплоть до кончины своей». А папа Иннокентий в письме к Антиохийскому епископу Александру называет Антиохийскую Церковь «первой по времени кафедрой первого апостола».

Было бы странно отрицать, что ап. Петру принадлежала некая руководящая роль в жизни христианской общины, но эта роль никак не дает оснований для римских притязаний на главенство Петра и его непогрешимость.

Да, ап. Петр предлагает избрать двенадцатого на место выбывшего Иуды, он говорит от имени апостолов перед народом и перед властями, через него Дух Святой обличает и карает Ананию и Сапфиру, он первый проповедует язычникам, его речью открывается апостольский Собор. Ап. Петр пользуется неким авторитетом среди апостолов: он первый среди них, но не владыка над апостолами, не начальник их, а первый среди равных, и это подтверждается следующими фактами: ап. Петр предлагает, но избирают заместителя Иуде все апостолы; услыхав, что самаряне приняли Слово Божие, апостолы, находящиеся в Иерусалиме, посылают к ним Петра и Иоанна; по вопросу о принятии в Церковь верующих из язычников решение выносит не Петр единолично, а Собор апостольский; Петр открывает

собор своей речью, но к им сделанному предложению вносит добавление Иаков, и оно принимается всеми с добавлением Иакова.

Не имеет основания и римская идея о преемственной, от ап. Петра, папской непогрешимости, ибо НЕ МОГ передать ап. Петр своему «преемнику»... той не*погрешимости в делах истины, КОТОРОЙ и сам НЕ ОБЛАДАЛ. Мы имеем точные указания Св. Писания на то, что и сам ап. Петр колебался в истине: тотчас после исповедания от лица всех учеников Христа Сыном Божиим Петр смущается словами Иисуса о предстоящих муках и Его крестной смерти и, отводя Иисуса в сторону, начинает возражать Ему: «Буди милостив к Себе , Господи», за что тут же получает строгий отпор из уст Христовых: «Отойди от Меня, сатана; ты — Мне соблазн: ибо ты думаешь не от том, что Божие, а о том, что человеческое», и это сказано НЕПОСРЕДСТВЕННО после ублажения его Христом: «Ты еси Петр...» А за этим идет его падение, отречение от Христа и восстановление в апостольском достоинстве.

Несмотря на некоторую руководящую роль, мы видим, что и после сошествия Св. Духа ап. Петр не остается непогрешимым: в Антиохии он дает повод к нареканиям на него тем, что по малодушию («опасаясь обрезанных» — слова ап. Павла) отклоняется от того решения, которое сам он вместе с другими апос*толами начертал на Иерусалимском соборе, и получает суровую отповедь ап. Павла. И «Деяния апостольские» и вся история Церкви, хотя и учат нас с благоговейной любовью чтить подвиг и высокое служение ап. Петра, не дают никаких оснований для теории, выводящей из этого служения апостола притя*зания на владычество над Церковью его «преемника» — Римского епископа. Владычество над Церковью и непогрешимость в делах веры ап. Петру не принадлежали, иначе как мог так дерзновенно противоречить ему в Антиохии ап. Павел и бросить упрек в лицемерии? И если ап. Петру принадлежало верховенство над всеми одиннадцатью, то как могли его вместе с Иоанном послать апостолы в Самарию? И зачем нужен был тогда Собор апостольский?

Характерным в развитии Ватиканом теории главенства папы является введение в римский Требник (около 1600 года) слов, согласно которым Христос якобы передал ап. Петру царства всего мира: «Ты еси пастырь овец, тебе Бог передал все царства мира». Евангелие НЕ ЗНАЕТ таких слов Христа Петру, эти слова были сказаны Христу искусителем: «Я дам Тебе все царства мира».
Ужасом веет от римской теории о главенстве и непогрешимости Римского епископа.

Вы ознакомились с правилами этого форума???

Сообщения такого размера запрещены.

Отвечайте своими словами или давайте ссылку или вложенным файлом

Извиняюсь. Не читал правила.

Что Господь каждому открывает свое, по-разному, порой противоречащее одно другому? Один пастор вещает одно, другой соответственно - другое, я такое встречал и знаю что так и есть. Одному "открыл", что надо говорить языками, как говорит Апостол, другой говорит, что не надо говорить и т.д. Таких примеров уйма.

А Вы знаете, что в толкованиях "отцов" тоже противоречий уйма. И что будем с этим делать? какому отцу отдавать предпочтение?

Тем не менее, они едины и не создавали своих церквей. Есть такое понятие - согласие отцов.

Архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской)

Сектантство в Православии
и Православие в сектантстве


Ошибочно думать, что все православные суть действительно не сектанты и что все сектанты суть действительно не православные. Не всякий православный по имени таков по духу, и не всякий сектант по имени таков по духу, и в настоящее время в особенности можно встретить "православного" – настоящего сектанта по духу своему: фанатичного, нелюбовного, рационально узкого, упирающегося в человеческую точку, не алчущего, не жаждущего правды Божией, но пресыщенного горделивой своей правдой, строго судящего человека с вершины этой своей мнимой правды – внешне догматически правой, но лишенной рождения в Духе. И, наоборот, можно встретить сектанта, явно не понимающего смысл православного служения Богу в Духе и Истине, не признающего то или иное выражение церковной истины, но на самом деле таящего в себе много истинно Божьего, истинно любвеобильного во Христе, истинно братского к людям.
И наличие таких смешений в христианском обществе не позволяет легкомысленно подойти к вопросу вероисповедных отношений. Сектанты грешат в непонимании Православия, но и мы, православные, не следуем своему Православию, не понимая их, сектантов, иногда удивительно пламенно и чисто устремленных к последованию за Господом, к жизни в Нем, Едином.
Человеческий узкий, гордый, больной разум, не преображенный в Духе Божием, одинаково стремится к разделению и ищет повода к нему, кому бы он ни принадлежал этот разум – православному или сектанту.
Мы, православные, веруем, духовно видим, что имеем полноту человечески выраженной истины. Но это совсем не значит, что мы уже следуем этой полноте истины и что эта полнота наполняет нас. Мы иногда имеем ее только на языке, или думаем, что она у нас в глазу должна заменить бревно духовной лености нашей. Но все это далеко не так. Истину мы имеем, и полную, но жить в ней не хотим или не умеем, и просто часто не стремимся жить в ней, ибо она очень стеснительна для нашего ветхого человека. А погордиться, повеличаться своей православностью мы не прочь.
Среди иновероисповедных христиан есть множество живущих в истине Православия – духом своим. Есть сектанты, которые горят духом и любовью к Богу и к ближним гораздо более, чем иные православные, и вот этот дух горения любви к Богу и к человеку есть признак истинного жизненного Православия. Кто его не имеет среди православных, тот не истинно православный, и кто его имеет среди неправославных, тот истинно православный. По-человечески он заблуждается, по-человечески он не понимает того или другого, не видит тот или иной цвет в природе мира (духовный дальтонизм; не видит, например, смысла икон, общений со святыми, ушедшими из этого мира), но по духу, по внутреннему человеку он – верный и истинный, нелицемерной любовью преданный Живому Богу Воплощенному, Господу Иисусу Христу – до смерти. Наличие таких подлинно православных христиан замечается как среди православных по умоисповеданию, так и среди римокатоликов, также среди протестантов всех оттенков, к каковым оттенкам принадлежат и русские сектанты, сектаризировавшиеся, т.е. отделившиеся умом и опытом от догматического исповедания Церкви, отчасти из-за непонимания этого исповедания в Духе, отчасти из-за дурных примеров осуществления этого исповедания в жизни. Всякому православному ясно, что православные по своему умоисповеданию люди часто являются не только не назиданием для общества, но прямым развращением этого общества. Не говорим о примерах политиков, общественных деятелей: они касаются, конечно, и в большой степени, и нас, духовенства, не всегда стоящего на духовной высоте Православия, несмотря на ясное сознание истинности своей Церкви. А монастыри... сколько было глубокого неправославия, мирского, тленного духа подчас под смиренной одеждой монаха. И все "легковесное", гнилое всплывало на поверхность церковной жизни и более бросалось в глаза, чем истинно смиренный, самоотреченный труд множества пастырей и иноков подлинного Православия, жизнью своею шедших за Христом и умиравших во Христе. Революция показала, обнажила слабый слой православного русского священства, но она же подчеркнула мученическое исповедничество православной жизни у большинства священников. Кто-то сказал, что наличие сектантства показывает религиозность народа. Можно сказать и так: наличие сектантства показывает православность народа, его горение духа, его стремление к идеалу, его жажду не внешней религии, но внутренней, жажду своего сердечного завета с Богом. И это по существу есть Православие. В наличии сектантства православный, а тем более священник, всегда более виноват, чем сектанты. Думать так – не является ли думать по-православному, беря на себя вину и ответственность за отделившихся братьев. Иначе не будет Христовой правды – если не взять на себя вину. Человеческую правду сложно осуществить в признании виновными сектантов, но Христова правда иная, "безумная" для мира, мудрая лишь – для Бога.
Ни спорами, ни диспутами, ни препирательствами, ни грубыми обличениями нельзя показать ту положительную силу Духа Божьего, который живет в Православии, который есть само Православие, этот Дух можно выявить лишь в безумном по-человечески отречении от своих разумных прав и предоставлении Суда – Духу.
В православной апологетике надо, прежде всего, делать ясное и твердое ударение на разъяснении смысла вероучения и на показании этого вероучения в жизни.
Надо ясно понять, что Православие есть страшный огонь, как Святые Тайны. Принимающих полноту Православия этот огонь либо преобразит, либо сожжет. Православие создало дух русского народа, но оно же и ввергло русский народ в огонь. Православные опалены православием. Они сделались недостойными причастниками святыни полноты веры. Эта святыня не только живит, но и опаляет.
Сектантство – это неправославное искание путей Православия. По немощи человека оно совершается не вглубь, а вбок, так сказать, не в догмате, а около догмата. Догматическая (чистая) жизнь около догмата представляет собою, конечно, большее Православие, чем недогматическая (блудная) жизнь в догмате. Это надо понять со всею ясностью, со всею определенностью Божьего Слова, прямо указывающего на это хотя бы в притче о двух сыновьях, из которых один сказал, что не исполнит воли отчей, но исполнил ее, а другой сказал, что исполнит, но не исполнил. Исповедание православного Символа веры есть запечатление Евангелия. Символ должен совершаться в жизни, стать реальностью. У одного человека он совершенно не реален в жизни, хотя этот человек произносит его каждый день на молитве; у другого вера является в жизни, любви его ко Господу Иисусу Христу, к Отцу Небесному и Духу Святому, и она отражается на лице его, на словах и всех поступках. Кто же ближе к Царствию Божию? Ответ ясен. Конечно, второй, неправославный по имени, но православный по духу и истине, наученный самим Духом.
Православные по самоисповеданию, по самоутверждению должны понять, что Православие это отнюдь не привилегия и не повод к осуждению других, и не гордость. Православие, наоборот, есть смирение, есть исповедание полноты Истины, как правды, так и любви. Православие должно побеждать только сиянием своим, как Сам Господь, а отнюдь не пушкой – стальной или словесной, все равно. Православие не сияет в православном обществе, в том, которое гордится своим Православием. Оно сияет в том, кто смирен в своем Православии, кто чистоту веры понимает не разумом только маленьким своим, но духом, всей жизнью.

Изменено: Tarisar, 31 января 2010 - 02:48

Красота Православия дана для спасения людей, а православные ее стали обращать для осуждения, для погубления людей. Можно сказать, что нет на земле совершенно православных людей, но что частично православны и сами так называемые православные и те, кто не считает себя в православии, но считает во Христовой Церкви и жизнью живет во Христе. Православие - солнечный свет, лежащий на земле. Светит для всех, но не все освещаются им, ибо кто в подвале, кто закрыл свои окна, кто закрыл свои глаза...
Но невольно возникает вопрос: не есть ли эти мысли, хотя бы в самой малой мере, отказ от чистоты православной веры, от той чистоты, ради которой столько было пролито крови и ревности святыми отцами?
О нет, это не только не отказ от чистоты православности, но это есть защита и исповедание именно ее.
Возьмем для примера почитание святых, молитвы к ним. Сектант – неразумно, не по духу – отрицает эту ветвь жизни духа. Мы утверждаем ее духовную реальность во Христе. Может ли спастись человек, не признающий этой реальности? Страшный вопрос. То, что должно служить помощью в спасении, одним из средств его, можно считать предлогом для осуждения кого бы то ни было, кто отказался от этой помощи, выбрал другое средство?
Что святые ищут – прославления себя, или Бога? Конечно, Бога. И всякое истинное прославление святых есть, прежде всего – прославление Бога: "Дивен Бог во святых Своих..." Значит, если мы прославляем "прямо" Бога и прославляем действительно, нелицемерно, – святые и ангелы, конечно, ликуют, радуются, духовно лобзают такого прославляющего. Наоборот, если человек поет величание и акафисты святым, а в жизни своей не имеет любви к их духу – духу Христовой чистоты и правды, и любви, не является ли этот человек более поругателем святых, чем прославителем их? Благодаря ему, может быть, многие перестали прославлять святых, соблазнившись такими результатами его прославлений... О, сколь косно и грубо плотское мудрование человеческое, как распинается чистейший Дух Господень в людях!
Установления Православной Церкви суть школа духа, самая удобная, если проходится в духе. Все в Православной Церкви должно оживлять и одухотворять. Вина человека, если он оземляется. Мы, православные пастыри, – учители во Христе. Учитель Един – Господь Иисус Христос, и никто – вне Его – не может быть учителем. Мы учим лишь, как повиноваться Единому Учителю. Мы не во имя свое, но во имя Христово учителя. Но вот мы видим, что кто-то выучился быть учеником Христовым без нас. Что же? Будем ли мы против него восставать, как хотели апостолы восстать против тех, кто "не ходит с ними" (Лк 9,49), но получили достойную отповедь Учителя, годную и для нас, православных пастырей?
Мы радоваться должны, что человек силою Всемогущего Духа, который "дышит, где хочет", чудесно преобразил свою жизнь и приносит Богу плод. Нам не ясен путь Духа в этом человеке? Но разве мы поставлены судить о путях Духа, если плоды Духа ясны нашим глазам? От плодов велено знавать. Плоды же ясно определены у апостола (1 Кор. 13: 4-8).
Непрощаем грех один только – против Св. Духа, против любви к Нему. Любящий неправду, восхваляющий грех, наслаждающийся злобой, повинен в этом грехе, но никак не умственно признающий или умственно не признающий, т. е. видящий душою или невидящий душою – той или иной истины. Если я духовный дальтоник, не вижу того или иного цвета в природе духовного мира, но остальные цвета вижу так же, как видят все, неужели я отверженный? Я, скорее, должен быть предметом особых попечений, особого сострадания. Сектант, который верует в Пресвятую Троицу, в необходимость духовного рождения, в необходимость сознательного отношения к крещению, в необходимость верующим не стыдиться веры своей среди равнодушных, но исповедовать ее перед всеми, верует каждому слову Священного Писания и из ревности по этой вере считает лишним все иные проявления откровений Духа Святого в Церкви за 1900 лет (откровений, кои не противоречат, но разъясняют скрытое в Евангелии) – этот сектант неужели должен быть злобно гоним нами, православными? В чем же тогда будет наше Православие?
Но не только сектантов, этих братьев наших по вере в Единого Спасителя и Искупителя мира, мы не должны злобно, раздражительно и грубо гнать и осуждать. Мы никого из людей не смеем злобно или раздражительно осуждать. Мы можем заметить ошибку, слабость, если сами чисты, но соболезнующе. Немилосердно мы должны только изгонять грубый дух мира сего из своего сердца. И тогда наше Православие засияет. Ибо средство немыслимо оправдать целью. Нельзя Православие защищать по-язычески или по-иудейски. Чистота Евангельского Духа – Православие Святое – должна защищаться евангельски, бесстрастно, мудро, с великою любовью к той душе, за которую пролита Богочеловеческая кровь.
Кидать камни очень легко. И ветхий наш человек только ищет дозволенных предлогов для камня. Предлог ревности по вере – самый удобный. Защищается великая святыня – чистота веры и духа! Именно здесь, у защиты святыни должен человек облечься в святыню, подпоясать свои чресла постом и милостынею духа. В этом и будет Православие его жизни.
Надо открыто признать тот несомненный факт, что среди всех исповеданий веры в истинное Боговоплощение, на земле совершившееся в Господе Иисусе Христе, Альфе и Омеге спасения, среди всех призывающих Его Святое Имя – есть духовно рожденные люди. И среди православных, и среди римо-католиков, и среди протестантов разных направлений и оттенков. Обратный факт таков, что среди и первых, и вторых, и третьих есть люди, не родившиеся духом во Христе, не возненавидевшие зла, не возлюбившие Бога всем сердцем, всем помышлением.
Все те, коих Православная Церковь принимает без крещения, все те суть христиане – братья православных во Христе, и отношение к ним должно быть особенно братское, любовное. Говорим, особое, ибо братское отношение должно быть у человека ко всем людям. Как может православный обратить кого-либо к вере, если не будет у него для этого человека любви? Как узнает этот человек ту веру любви, если не увидит любви у тех, кто ее проповедует?
Гордость мерзка пред Богом, и мы, православные, вразумляемся сейчас не только за грехи своей плоти, но и за грехи своего духа. "Ты говоришь: я богат... (читай: православен! - а.и.), - а ты жалок и нищ, и слеп, и наг" (Откр. 3:17), - говорит Господь гордящемуся нелюбовному православному человеку.
Придет ли то благословенное время, когда засияет подлинное Православие в тех, кто носит Его имя?! Засияет кротость, милостивость, чистота, любовь нелицемерная о Христе к каждому человеку, к каждой твари. В наши дни сияет вера православная в мученичестве русских людей. Но и в некоторых сектантах – мучениках и исповедниках, как и в католиках, изгоняемых и мучимых за веру Христову, – прославилось Православие, истинное, нелицемерное, гораздо более чистое и святое, чем в тысячах теплохладных, боязливых, имеющих только имя, "будто живых" (Откр. 3:1), но на самом деле мертвых последователей нашего чистого догматического учения.
Наше Православие здесь лишь отблеск, лишь отзвук Православия небесного, его вечной истины, вечных совершенств. Догматически оно чисто отражается в учении Православной Церкви, но оно есть дух и жизнь, и имеет плодом своим – только жизнь. Православие есть добрый плод, и о дереве надо судить только по плодам, по результатам его цветения. Пусть цвет некрасив, пусть листья колючи и сухи, пусть дерево низкоросло и неказисто, пусть даже поломано... Но если плод сладкий, чистый и питательный – то дерево православно в плодоносности своей. И, наоборот, пусть пышны цветы и листья, пусть огромно и чудно дерево, но если плод несъедобно горек, ядовит или ничтожен, то ничто не явит истину Православия этого на вид выделяющегося дерева. И жалко будет оно, если само станет выделять себя и превозноситься над другими деревьями.
Но в чем практически состоит дух сектантства, против которого надо вооружаться молитвою и трезвением? Дух этот есть дух душевной (не духовной) ревности. Это – рационализация веры, блюдение чистоты веры и потеря глубины. Это ущерб любви. Некоторые православные по-сектантски защищают свое православие, орудуя текстами Писания или канонами, как палками, браня сектантов, или своих же православных (примеры древних и новых расколов), защищая веру свою без надежды на Бога, без любви к человеку. И наоборот, в некоторых сектантах проявляется православный дух в отношении того или иного вопроса. Например, в отношении непонимания общения с небесною Церковью (святыми) все сектанты будут "не признавать" этого общения, и, не желая приобщаться к его опыту духа, горделиво отвергать это общение, но один сектант будет обличать православных за их "идолопоклонство", другой - "отдаст суд Богу", и лишь кротко помолится о просвещении братьев православных светом истины. И тот, и другой будут вне опыта православного общения с небесной Церковью, но один будет неправославно настроен (первый), другой – православно, и, несмотря на свое неправославное исповедание веры, может быть, окажется пред Богом более православным, чем иной православный, общающийся со святыми чисто внешне – обрядно, но не поступающий в жизни по заповедям евангельским, не стремящийся сердцем к духу святых.
Все повинны. "Нет праведного ни одного" (Рим 3, 10) – это надо понять. И не осуждать друг друга, но помогать друг другу, учиться правде друг у друга. Сколько перегородок тогда падет!
Если бы Господь ограничил себя теми законами спасения, которые понятны нашему человеческому уму, нам бы всем пришлось погибнуть. К безмерному счастью человеческому – это не так. Законы спасения Божьего шире наших пониманий, вернее сказать – глубже. Ибо Спаситель – Господь, а мы – люди, тварь ничтожная и окаянная пред Богом. И "вся наша праведность - как запачканная одежда" (Ис. 64:6)... Вся православность наша действительно "как запачканная одежда"... И сознание этого только выявляет, только подчеркивает безмерную истину, глубину и величие Православия.

Так вы пояните своими словами, не прячась за длинными текстами, которые всё равно никто кроме вас не читает, что там насчёт расколов и перемственности?

Считают ли ваши, что до раскола православие имело переемственность через католиков?

И как это у вас получатеся одухотворять крест и молится кресту как живому Богу? Писание такие действия называет идолопоклонничество.

Вы не читаете, а другой кто-нибудь прочитает, за всех не подписывайтесь. Ничего пояснять я не буду, это бесполезно. Если надо ищите сами. Меня в православии все устраивает.

Вы не читаете, а другой кто-нибудь прочитает, за всех не подписывайтесь. Ничего пояснять я не буду, это бесполезно. Если надо ищите сами. Меня в православии все устраивает.

Хм... а тогда зачем вы сюда, на форум консервативных евангельских пришли? Для пропаганды лжеучения или для диалога?

Это и так ясно, что вас там всё устраивает, но одно дело устраивать, а другое дело исповедывать истину.

Пожалуйста, вот о кресте и иконах, надеюсь лично у вас хватит сил прочитать этот текст. Согласен, что проблема есть в том, что некоторые не понимают и могут кланятся дереву..., но это поправимо.

На самом деле православные (те, кто действительно правильно славят Бога) не поклоняются ни кресту, ни иконам как идолам. Такое поклонение было бы просто идолопоклонством и магией чистой воды. Мы поклоняемся не дереву и краскам, но первообразу ПОСРЕДСТВОМ образа (греч. "икона" - "образ"). Икона - не что иное, как видимый образ невидимого Бога. И поклоняясь Господу пред иконой Его, мы тем самым используем её как некий "катализатор" своего молитвенного состояния.

Я могу молится Богу и у себя в квартире, стоя не перед иконой, а перед голой стеной. Но, согласитесь, молитва моя только выиграет, если очам моим предстоят не трещины на штукатурке, но хотя бы церковный календарь или плакат с изображением Господа Иисуса Христа, Богородицы, какого-либо библейского события, евангельских персонажей, небожителей, прочее…

Я всегда привожу такой пример: моя мама покинула этот бренный мир вот уже скоро двадцать лет тому назад. И для меня она была самым дорогим человеком на свете. Я часто вспоминаю о ней, но память человеческая несовершенна, и образ её со временем утратил в памяти моей ту яркость, которую имел раньше. Но у меня есть её фотография. И когда я смотрю на неё - мама будто оживает в моей памяти, и нежность воспоминания согревает моё сердце, и слёзы горячей молитвы за упокой души её наполняют глаза. И я вполне осознаю, что передо мною не мать моя, а всего лишь кусок картона, покрытый светочувствительной плёнкой, на которой фотоны света оставили изображение её. Но кто может упрекнуть меня в том, что я со слезами целую этот кусочек картона?!

Аналогично и что касается поклонению иконам и кресту. Крест - СИМВОЛ! Мы поклоняемся не самому дереву, но РАСПЯТОМУ на нём; не предмету, но КРЕСТНЫМ СТРАДАНИЯМ Господа нашего Иисуса Христа! Хотя внешне это выглядит так, будто поклоняемся именно ему: "Кресту Твоему поклоняемся, Владыко…".

Православный догмат о кресте звучит так:

Крест есть ПУТЬ ХРИСТИАНИНА И ЦЕРКВИ. Мы должны ежедневно распинать в себе грех (вместе со Христом), ежедневно умирать для греха (вместе с Иисусом), и тогда то мы и воскреснем в жизнь вечную вместе с Ним.

Крест есть СИЛА ЦЕРКВИ. Духовными очами взирая на "начальника веры и совершителя Иисуса", христианин черпает духовные силы в сознании того, что после крестной смерти Господа пришло воскресение, что крестом "побеждён мир", что если с Господом умираем, то с Ним и царствовать будем, и в явлении славы Его возрадуемся и восторжествуем (см. 1Петра 4.13).

Наконец, крест есть и ЗНАМЕНИЕМ (ФЛАГОМ) ЦЕРКВИ. С того самого дня, как Спаситель нёс на Своих плечах крест на Голгофу и был распят на действительном, материальном кресте, - крест стал видимым знаком и знаменем христианина и Церкви.

Всё изложенное мною есть солью, сутью обряда поклонения кресту. Но, к сожалению, в сегодняшнем православии, православии осквернённом фарисейством, по слову Божьему в значительной мере "соль выветрилась", потеряла силу. И часто даже и сами пастыри не понимают сути церковных таинств и обрядов. "Истреблён будет народ Мой за недостаток ведения: так как ты отверг ведение, то и Я отвергну тебя от священнодействия предо Мною", - говорит Господь (см. Осии 4.6).

Обряды - суть "костыли" для немощных. И хорошо, когда они удобоносимы, и служат своей цели. Но когда они превращаются в свинцовые ноши, - то горе носящим их. Но это тема уже отдельного разговора…

А православие и исповедует истину.

Изменено: Tarisar, 31 января 2010 - 04:09

Еще непонятно почему протестанты (некоторые, я за всех не ручаюсь) так ненавидят крест? Запрещяют носить его..., или поцеловать наночь... Знаю, что бесы боятся креста..., но почему баптисты ненавидят непонятно.

Вот кому надо, о молитве перед крестом:
http://bishop.hilari....org/1_3_3_3_10

Изменено: Tarisar, 31 января 2010 - 04:23

Тем не менее, они едины и не создавали своих церквей. Есть такое понятие - согласие отцов.

Это согласие мнимое.
Одни пишут так, другие эдак, и можно выбрать любое, противоположное. А раз это в одном месте не собрано, то обычный человек и не знает, где искать коьмментарий. Того же Лопухина многие клеймят как собирателя западных протестантских комментариев. Ну и А. Мень такой же автор - группирует мнения православных и западных, в том числе и либеральных богословов.
А единства нет и в православии, только на Украине около 4 православных паралельных структур, плюс множество староверческих и разных катакомбников, которым несть числа.

Икона - не что иное, как видимый образ невидимого Бога. И поклоняясь Господу пред иконой Его, мы тем самым используем её как некий "катализатор" своего молитвенного состояния.

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли;
(Исх.20:4)

Я могу молится Богу и у себя в квартире, стоя не перед иконой, а перед голой стеной. Но, согласитесь, молитва моя только выиграет, если очам моим предстоят не трещины на штукатурке, но хотя бы церковный календарь или плакат с изображением Господа Иисуса Христа, Богородицы, какого-либо библейского события, евангельских персонажей, небожителей, прочее…

Нет, соглашатся тут не с чем. Молитва "выиграет" только от степени искренности, с которой она произносится и не зависит от внешних обстоятелств.

Аналогично и что касается поклонению иконам и кресту. Крест - СИМВОЛ! Мы поклоняемся не самому дереву, но РАСПЯТОМУ на нём; не предмету, но КРЕСТНЫМ СТРАДАНИЯМ Господа нашего Иисуса Христа! Хотя внешне это выглядит так, будто поклоняемся именно ему: "Кресту Твоему поклоняемся, Владыко…".

Ну да, расскажите эти басни вашим бубушкам.

Вы молитесь кресту как живому и животворящему. Если вы об этом не знаете, то это не значит что в вашем едином (по вашим словам) учереждении этого нет.